Человек - утро.
Такая вроде простая физиологическая штука -пробуждение. Как оно может войти в моду или выйти из нее? А может. Модные писатели пишут об особых кастах проснувшихся людей. Модные философы рассуждают об эзотерическом смысле пробуждения. Ничего такого не теоретизирует дизайнер Марк Джакобс, но именно ему история моды присудила родительские права на гранж, самый утренний по сути стиль.
Марк сам по себе человек-утро.
Он делает утро там, где уже давно и беспросветно вечер.
Китель а-ля сержант Пеппер, Marc Jacobs. Галочка. Джинсы Marc by Marc Jacobs. Галочка. Городская парка с горнолыжным уклоном из дубленой кожи, Louis Vuitton. Галочка. Черные лакированные сапоги а ля-гусар и туфли а-ля бабушка, Marc Jacobs. Две галочки. Вот примерно в такой манере модные критики составляют списки must-haves (в вольном переводе примерно так: "вещи, которые непременно нужно купить этой осенью"). Уже кажется: вот не было бы Марка Джакобса, куда бы они свои галочки ставили? Нашли бы, конечно, на кого поставить, но уже четыре года подряд в списки правильных вещей попадают вещи марок Марка Джакобса - с регулярностью прибытия пригородных поездов TGW на станцию Les Halles в центре Парижа.
Как Марк разбудил один старый парижский дом.
Сумеречно шли дела у старинной французской компании Louis Vuitton. Было мучительно пусто в листе ожидания на роскошные виттоновские багажные коффры в колониальном стиле и статусно-буржуазные сумки Noe и Keepall. А ведь почти век подряд в этом списке желающие просто толпились, каждый покорно ждал своей сумки по полгода: в начале XX века больше было аристократических фамилий, потом начались фамилии владельцев заводов, газет, пароходов; ближе к 60-70-м через одну встречались известные по теле- и кинотитрам фамилии.
В дом на улице Pont Neuf с буквами LV, выгравированными на фасаде, вошел Марк Джакобс. Вошел таким недиректорского вида обитателем нью-йоркских ночных клубов. Он понимающе курил сигареты одну за одной и непонимающе смотрел на быстрое мелькание экономических и еще каких-то адских графиков в компьютере. Марк почти не умеет пользоваться компьютером, сейчас у него прелестный новый MAС, но что с ним делать, Марку неведомо. Нашел, в чем явиться к таким работодателям: зеленые кеды Converse, джинсы в черно-серую полоску, рубашка какого-то смешного цвета, кажется, пепельной фуксии, и слегка нелепый свитер, как у американского школьника.
Марку было сказано: наше статусное стало не очень вкусно. И было велено изготовить женскую линию одежды pret-a-porter. Еще прозвучала туманная фраза, которую всегда говорят в случаях, когда кого-то куда-то приглашают креативным директором: "И вообще, придумайте что-нибудь, мсье Джакобс".
Вся обувь - Marc Jacobs, осень/зима 2002/2003 г.; колготки и гольфы Wolford, осень/зима 2002/2003 г.
Приход Марка Джакобса в Париж случился четыре года назад. Спустя полгода в Louis Vuitton настал рассвет. От которого даже антибуржуазные европейские модники, которым до замшелых традиций Louis Vuitton и дела не было, в срочном порядке проснулись. И создали себе культ из Марка и его собственных марок Marc Jacobs и Marc by Marc Jacobs, о которых они до 1998 года не очень-то знали.
Что же за модный "бэмц" устроил месье Джакобс в старинном доме кожаных аксессуаров для респектабельных путешественников? Первым делом он учинил логоманию и форменный фетишизм. Восстановил монограммы LV в своих правах - своим специальным утренним способом.
Сумочки, которые сделал Марк первым делом, вышли вроде бы абсолютно во всем луи-виттоновскими - только вот молочно-бежевые выпуклые буквы пустил по молочно-бежевому фону. Будто бы ученическое нарушение цветовой гармонии. Точно так же с одеждой Louis Vuitton: предельно буржуазная дневная униформа для состоятельных горожанок, все из лучших тканей и все стерильного, то есть единственно правильного для LV дизайна, но всегда имеется маленький кусочек абсурда. Пример из свежей коллекции: обычный бежевый пиджак, а под ним в сущности балетная пачка. И аристократично, и смешно, но не смехотворно. Кому как не отцу гранжа, стиля абсолютно бестолкового, с точки зрения правил, знать про то, как цепляют маленькие кусочки абсурда.
Что же за модный "бэмц" устроил месье Джакобс в Louis Vuitton, старинном доме кожаных аксессуаров для респектабельных путешественников?
Из Нью-Йорка в Париж Марк вывез за собой и других людей-будильников. Безумный граффитист Стивен Спрауз понятно в каком духе обошелся с готическим шрифтом Louis Vuitton - увидев сумки со спраузовскими граффити, модники сказали: "Rules!" (что-то типа "супер!"). В Москву сумки с виттоновскими граффити тоже просочились в изрядном количестве, несмотря на то что на наш рынок марка Louis Vuitton еще официально не пришла. Кстати, ходят слухи, что в следующем сезоне такое может случиться.
А в прошлом году Марк заявился на свою парижскую работу в компании художницы Джулии Верховен. Мисс Верховен принесла трогательные эскизы - они были бы подходящими иллюстрациями к "Алисе в стране чудес", если бы имели какое-то отношение к сюжету кэрролловского шедевра. Кропотливые цветные вышивки поселились на белых тренчах и белых сапогах прошедшего лета. Странные и милые звери и цветы расположились на сумках лимитированной серии Patchwork - словно фрагменты недостроенного паззла, и сумки вышли почти что арт-объектами.
- Мы с Джулией как-то болтали о дизайне и решили: нам главное, чтобы в вещи чувствовалась поэзия и чтобы она человеку напоминала что-то то ли из детства, то ли из снов. Чтобы у людей тут же мелькала мысль: "Я где-то это уже видел, я любил это носить раньше!" А что-то придумывать бессмысленно, по крайней мере для меня. Все уже было. В моде возможны только свежие варианты складывания паззлов - я бы сказал, пардон, по-детски неожиданные варианты.
От таких неожиданностей Джакобса и его команды сейчас в листе ожидания Louis Vuitton вновь толпа знаменитостей. В бутиках почти что прописались японцы и русские - хороший, очень хороший знак для модного бизнеса.
Автор чудесного воскрешения Louis Vuitton вполне циничен:
- Знаете, что самое крутое в моей работе на Louis Vuitton? Что Louis Vuitton не мое имя. Ну да, это статусно, это роскошно. Но для меня эта работа все равно попса. Если искренне, я думаю, что белая хлопчатобумажная ти-шортка и пара статых левайсов - вот это высшая роскошь. Это значит, что ты уже не заботишься о том, насколько статусно ты выглядишь и как на тебя реагируют люди.
Джакобсу за столь чудовищную неполиткорректность должно было бы влететь по полной программе от хозяев парижского дома. Но, кажется, не влетело. Все пока идет по законам сценария: в доме, где когда-то были счастливы, завелась инфекция старости и тоски, и вот будто бы уже ничего с этим не поделаешь. Но приходит кто-то с совсем новыми мозгами и не отягощенный рутиной воспоминаний. Этот самый кто-то новый применяет проcтую технику действенных чудес - он моет в доме окна и чуть переставляет мебель, и в дом снова приходит жизнь.
А пока жизнь приходит в дом, чужак в нем нужен определенно.
Утро безработного отца гранжа.
В это утро весной 1994 года у Марка было мало поводов полагать, что он правильный дизайнер: его только что попросили c поста арт-директора Perry Ellis, элегантной американской марки, которой требовалась встряска, для чего Марк и был зван. Однако первая коллекция для Perry Ellis абсолютно провалилась по продажам. Такого ужаса на подиумах еще не видели: под сырые гитарные взрывы группы Sonic Youth в стиле хэви-металл выходили модели - в чем-то несусветно безвкусном. Легкие ситцевые платья античного силуэта в мелкий цветочек, под которыми оказывались грубые тяжелые ботинки birkenstock. Облегающие шорты типа "папины трусы" плюс будто бы с чужого плеча мешковатые объемные тренчи и фланелевые рубашки, с виду поношенные.
- Это конец моды, это стиль бомжей из Гарлема, которые принарядились для поездки на Манхэттен! - верещали в газетах. Вскоре выяснилось: Джакобс официально породил стиль гранж. Об этом тоже писали газеты, когда Марка в том же году Council of Fashion Designers of America объявили женским дизайнером года.
Главное, чтобы в вещи чувствовалась поэзия и чтобы она человеку напоминала что-то то ли из детства, то ли из снов. Чтобы у людей тут же мелькала мысль: "Я где-то это уже видел, я любил это носить раньше!"
Это самая гордая премия в области моды в США, если кто не в курсе.
Ну да, это абсолютно неэлегантный и даже нестиль, но мода такого еще не видела, оправдывались эксперты. Ведь гранж - это свобода и скорость. Он максимально соответствует утреннему режиму жителя мегаполиса: пять секунд на кофе, три секунды на то, чтобы выудить первые попавшиеся вещи из шкафа и впрыгнуть в них, а заморачиваться на предмет их глажки, даже причесываться некогда, а пора бежать. И то, что сделал Марк с утром в мегаполисе, - это гениально, так как ново: гигиеническая обработка нью-йоркского уличного стиля - все, что кажется поношенным, на самом деле из очень дорогих тканей.
-Мне было смешно даже: я придумал стиль! Вечно любят наклеить ярлык. Но мне этот ярлык очень помог.
Конечно, Марку смешно. Смешно же говорить, что ты придумал своего родителя. Марк - дитя Манхэттена. А Манхэттен - это и есть по сути гранж.
Ведь как устроен Нью-Йорк? Самый сильный, жестокий и креативный мегаполис в мире в начале XX века родился так: объединились пять абсолютно разных островов в Гудзонском заливе. Острова стали жить рядом и развиваться по отдельности, и до сих пор они не стали единым организмом. В Бруклине - так и не вписавшиеся в американский стандарт жизни эмигранты из России, Китая, Италии, Испании (читай, законсервированный во времени стиль их стран, провинциально яркий, китчевый и бедный). В Гарлеме и Бронксе - выходцы из черной Африки, где сплошные хип-хопперы все в "голде" и широченных джинсах. Лонг-Айленд - это капсула высшей касты нью-йоркцев, царство стиля "шанель". В Квинсе - средний класс, епархия стерильного Калвина Кляйна. И остров Манхэттен - точка сборки всех этих разных по сути островных народов. Точка закипания жизни, место, где собирается самый невероятный человеческий паззл.
Манхэттен Марк усваивал непростым для творчества способом - он тусовался в ночных клубах, причем в бешеном режиме. Это было его нормой жизни - протусоваться ночь с пятницы на понедельник в чаду. Из знаменитого клуба Studio 57 в не менее тусовую Danceteria, из светского и попсового The World в хип-хопперский Mudd Club.
- Когда под утро в понедельник всплываешь на дневной свет в соответствующем состоянии, все ощущения обостряются. Мы с друзьями развлекались так: сидели на асфальте и рассматривали, как одеты спешащие на работу люди. Соревновались, кто найдет смешного человека. И их находилось немало. Хотя мы все равно были самые нелепые.
Еще бы. Один раз Марк вышел из клуба на утреннюю улицу Манхэттена в женском платье. Ему до сих пор журналисты это припоминают.
Как Марк переселился в парижское утро.
Марк себя тогдашнего слегка стесняется. Он больше не живет жизнью вампира, то есть клубного животного, так же как теперь он больше не делает гранжа. Благодаря работе в Louis Vuitton Марк полюбил здорово-буржуазные утра в Париже.
- Начав по долгу службы проводить по полгода в Париже, я понял, как ценно вырваться из этого хаоса. Выспавшись как следует, выйти погулять с Альбертом (это собака Марка. - А. К.), съесть жирнейший и вкуснейший круассан, запить свежевыжатым грейпфрутовым соком и наслаждаться запахом утреннего города. Еще пять лет назад кто бы мне сказал, что я буду так радоваться этим поганым буржуазным круассанам и вместо водки с ред-буллом пить с утра грейпфрутовый сок!
Прогуливаясь с Альбертом, Марк по-прежнему любит рассматривать уличные людские потоки. И радуется как дитя, когда видит обычных людей в одежде своих марок. В его категориях обычные люди проходят как "хьюманс" (humans). Еще есть "модные животные" и "звезды". Когда одежду начинают носить хьюманс, это для Марка самое большое счастье. То есть он, конечно, горд, что его подруга и режиссер София Коппола и подруга Анна Суи носят его вещи.
Но хьюманс важнее.
- Представляете, я иногда вижу молодых девушек в пальто Louis Vuitton, в ботиночках Marc Jacobs. Просто на улице, а не на закрытой вечеринке. Я радуюсь как подросток: humans носят эти вещи!
